Я всегда вспоминаю, что РАБАШ был скалой. Скалой! И вызывая в себе ощущения принадлежности к этой скале, я получаю силы. Это он мне их дает! А если не силы, то, по крайней мере, терпение. И без этого я бы, конечно, не смог продолжать.

Никаких сомнений

Я видел человека, который обменял всю свою жизнь на духовное постижение, который каждое мгновение жертвовал собой.

Не было такого, чтобы приходила какая-то проблема, внешняя, внутренняя, и он над ней сначала долго раздумывал, а потом как-то реагировал. У него была мгновенная внутренняя реакция при внешнем абсолютном спокойствии. Раз — и все! И идет вперед. И никаких сомнений.

Он показывал мне, что такое настоящая работа. Быть колесиком, не раздумывая! Настолько исправить себя, чтобы двигаться в то же время, в том же направлении, так же, как вся система.

Это называется «раб Творца». Да, должен быть анализ, решение, принятие решения, но все это происходит на таких частотах, в таком темпе, что начало и конец практически сливаются.

Таким был РАБАШ.

Исправление ошибки

Мы видели его таким, хотели быть, как он, вся наша группа. Поэтому торопились и совершали ошибки.

Я вспоминаю, как несколько человек подбили группу начать создание коммуны. Я сопротивлялся, считал это искусственным, преждевременным, понимал, что намерения благие, но был против.

Мне сказали: для чего же мы занимаемся каббалой, для чего изучаем статьи РАБАШа о любви к ближнему, для чего называемся товарищами, братьями?!

Короче, решили начать с самого простого, так думали, — сложить все зарплаты в одну кассу и деньги разделить поровну. Назавтра, после заседания товарищей, мы гуляли с РАБАШем, и я рассказал ему об этом, не мог сдержаться.

Я не ожидал такой реакции. Он остановился посреди улицы, покраснел, переспросил:

— Что?!

Я повторил, заикаясь. Я давно его таким не видел.

— Чтобы проявить любовь товарищей, — начал я.

— Кто вам дал право это делать?! — закричал он.

И только тогда я понял, что произошло что-то ужасное. Пролепетал:

— Так что же делать? Все решили.

— Кто решил?!

— Все.

Он резко повернулся, зашагал прочь, вдруг остановился и бросил мне:

— Я в это не вмешиваюсь, расхлебывайте сами!

Я тут же вернулся обратно к ребятам и рассказал им о реакции РАБАШа. И мы все остановили.

Я потом думал, насколько же мы были слепы, как могли принять такое решение, хотя прекрасно знали, к чему приводят все эти революции. А особенно я.

Я ведь все это прошел, испытал на своей шкуре, видел, что это значит, когда эгоисты решают жить в братской любви и в результате заливают кровью все вокруг. Потому что не осознали коварство эгоизма, не провели долгую и тщательную подготовку, не воспитали новое поколение. И провалили все.

И мы бы провалили. РАБАШ предвидел этот провал группы, в создание которой он вложил столько сил. Предвидел ненависть, которая обязательно разорвала бы нас. Он видел, что мы еще не готовы подняться над ней к любви.

Мы испугались. Все остановили. И слава Богу. Так получилось, что зачинщики, те, кто продавливали нам это решение, через несколько недель вышли из группы сами. Их просто вытолкнуло сверху.

Сила РАБАШа

Закончилась эта бурная неделя и мы снова ехали в Тверию. По дороге практически всегда заезжали в Мерон на могилу РАШБИ.

Место захоронения РАШБИ было для РАБАШа чем-то особенным. Я видел, он всегда был впечатлен тем, что может войти сюда, прикоснуться к камню, произнести про себя несколько слов.

Он никогда ничего не говорил вслух, не раскрывал, как все, Псалмы или молитвенник. Он всегда был сосредоточен в самой своей глубине и так стоял несколько минут, а я рядом с ним.

Иногда он спрашивал: «Ну, ты что-то почувствовал? Что ты ощутил?» Я делился с ним своими впечатлениями и видел, как мне еще далеко до него.

Но однажды, там, на могиле РАШБИ я увидел другого РАБАШа. Это было в праздник Лаг ба-Омер.

С каждым годом у РАБАШа было все меньше желания приезжать сюда в праздник. Дело в том, что на Лаг ба-Омер сюда стали съезжаться сотни тысяч людей. Раньше такого не было. Из этого места сделали культ.

Исчезли внутренняя скромность и тишина пребывания на могиле РАШБИ, пришла внешняя крикливость, продажность, массы людей катили сюда, чтобы дотронуться до могилы, купить хамсу, мезузу, исправить жизнь. Прорваться к могиле стало непросто, это требовало наглости и острых локтей.

В последний раз мы приехали сюда на праздник в 1984 году. Помню, пробивались к могиле «с боями». Просто брали ее штурмом. Я шел впереди РАБАШа, развернувшись к нему лицом, взяв его за руки, а спиной раздвигал толпу, пытаясь выдавить их.

Какое-то время это получалось, но уже ближе к могиле я вынужден был остановиться. Я уперся в кого-то спиной, давил со всей силой, но чувствовал, что тот не сдвигается ни на миллиметр.

Я повернулся — оказалось, что это коренастый мужик, который не хотел слышать никаких убеждений. Я попытался надавить, он с легкостью сдерживал меня, даже специально, с ухмылкой. И я понял: бесполезно, не прорвемся.

И вдруг я слышу, РАБАШ говорит мне: «Отойди в сторону». Сам отодвигает меня в сторону, протягивает руку, берет этого мужика за плечо и разворачивает к себе.

Тот поворачивается, уже готовый к бою, и вдруг видит РАБАШа, видит и бледнеет. У него глаза на лоб лезут. И он начинает орать от страха! «А-а! А-а!» — это было что-то дикое. Он даже заикался от страха, вдруг забил руками, чтобы отскочить от РАБАШа подальше. А ему не дают, тесно, все прижаты друг к другу. Он в панике, кричит, воет!

И не то, чтобы РАБАШ сильно схватил его, я же видел, он до него просто дотронулся. Но что-то было такое во взгляде РАБАШа, что того пробило.

Что РАБАШ передал ему этим взглядом, я не знаю. Но тот отскочил, как ошпаренный, и все вдруг расступились тоже. И перед нами открылась тропинка к могильному камню РАШБИ.

РАБАШ подошел, положил руку на камень, постоял так очень недолго и отошел. Я сейчас вспоминаю, как все стихло вокруг, пока он так стоял. Мы вышли, и РАБАШ, ничего не говоря, пошел к машине.

Вот так я открывал для себя РАБАШа постоянно, каждый день, каждый час. И понимал, что нет конца этим открытиям. И никогда я не смогу сказать: «Я знаю РАБАШа».

Читать «Всегда со мной»