У фильма нашей жизни хороший конец

Как и на что должен реагировать каждый из нас в каждый момент времени.

 

Алан Александр Милн, он написал «Винни Пуха». Все, что он написал, написал очень много всего, а помнят в основном «Винни Пуха» и все.

Он пишет вот так: «Вот чего никогда не знаешь, когда именно одному человеку становится скучно с другим. Чужой рассказ об успехах в гольфе невыносим, а каким интересным кажется свой. Человек не способен взглянуть на собственный рассказ с нетерпимостью постороннего слушателя».

Скажите мне, пожалуйста, как нам увидеть, что мы скучны?

Я не знаю, надо ли нам это видеть. Надо просто молчать.

Вы — за молчание?

Да. Я — за молчание.

Вообще это нормально, когда люди сидят и молчат, или думают о чем-то общем, или даже каждый о своем. А зачем говорить?

А условиться они должны: «Давай посидим, помолчим». Так вот, помолчим, подумаем.

Надо, чтобы это было и так понятно.

То есть не надо заводить другого.

Не надо ничего! Со всех сторон идет этот шум: информационный, музыка, неизвестно что и как. А, в принципе, это все не надо.

Тогда мы не скучны, да? Тогда мы сидим, молчим.

Да, мы можем посидеть и помолчать.

Понятно. Но это если хорошие отношения или какие-то теплые отношения между людьми.

Да, понимание.

То есть все-таки здесь надо, чтобы между нами возникли такие отношения, что мы можем посидеть помолчать.

Да.

Ну вы сами понимаете, это не так просто, это уже близость.

Все разговоры ведут к дракам, к каким-то неурядицам. Сиди, молчи и будет все хорошо. Начинаешь говорить, вылезают какие-то…

Неожиданные вещи.

Неожиданные, да, несостыковки.

Понятно. Ну смотрите, этот принцип между близкими людьми точно сработает. Точно. Но для этого надо быть близкими все-таки. Это первый мой вопрос. Я вас понял.

А теперь скажите мне, пожалуйста, по поводу вот того, что мы скучны. Есть такие авторские режиссеры, я их знаю, я у них учился, они говорили: «Мне неважно сколько людей посмотрят мой фильм. Пускай они дорастут до моего фильма». Это авторские режиссеры говорили. Как вы к этому относитесь: не «я скучен», а просто «они не доросли»? Не я скучен, а они не доросли до меня.

Без этого нельзя.

Я думал, вы ответите наоборот: откуда такая гордыня? Что он там…?

Нет-нет. У каждого человека, который производит какое-то произведение…

Есть эта гордыня такая — творческого человека.

Да.

Понятно. И ее он не сможет убить, да?

Не надо!

И не надо ее даже убивать?

Не надо ни в коем случае!

То есть вот эта мысль, что люди должны дорасти до моего произведения, вы ее принимаете?

Да.

А есть другая подача — голливудская. То, что я скармливаю, я знаю, что я скармливаю, это все съедят. И я специально вот так вот скармливаю — низкого пошиба или по известной схеме. Как вы к этому относитесь? Я не скучен, меня смотрят миллионы.

Я не знаю. Я тоже не очень-то понимаю такого человека, который на потребу миллионов создает что-то. Он не оставляет внутреннего, морального впечатления, не берет за сердце, но это надо людям.

Надо?

Да.

То есть все эти подачи правильные, вы считаете?

Да.

Тогда я хотел задать такой вопрос. Мы так или иначе возвращаемся к Творцу, мы от Него никуда не уходим во всех наших роликах. Никуда не уйдешь.

Да.

Вот Его задача каким режиссером быть, как вы считаете? Каким режиссером быть: понятным, или режиссером, до которого надо дорасти…? Что его режиссура вытворяет с нами?

Чтобы мы думали, находили решение и старались его реализовать.

Все-таки Он относится к нам как к думающим.

Да.

Мыслящим.

Обязательно!

Это высокая позиция.

А иначе смысла жизни у нас не будет. Он закладывает определенную ступень нашего развития в каждый момент времени каждому.

Каждому человеку?

Каждому человеку.

То есть у Него есть подача к каждому человеку?

То есть вся Его режиссура, а Он великий режиссер, великий сценарист, мы это уже видим. К чему Он нас ведет? Вот это, если можно, еще раз.

К осознанию необходимости возвыситься над своей природой.

И весь этот фильм, который мы видим, — это его конец?

Да.

Практически. Это называется хороший конец, да? 

Это хороший конец, конечно!

Прошедший через войны, через страдания, через катастрофы?

Потому что мы согласны с тем, чего мы достигли, и надеемся уже на заключительный момент — чтобы я в своей природе раскрыл Его.